Рита начинала привыкать к аппарации. Теперь она уже не паниковала, а была уверена, что дядя Роберт не сделал ничего страшного, а она сама окажется на твердой земле. Или на полу, в чем собственно не было большой разницы.
За окошком уже темнело, на улицах вот-вот должны были зажечься фонари, чей свет бы очень романтично подсвечивал сквозь занавески пол в доме пятнами так, что свечи не нужны. Собственно, на освещении можно было пока и сэкономить. Рита взмахнула палочкой и произнесла:
-Люмос.
Слабый свет наполнил комнату, теперь можно было хорошо видеть своего опекуна.Вот и теперь она ощутила, что находится дома, отчего сердце девочки радостно подпрыгнула в груди:
-Дядя Роберт, ваша матушка уснула? Все хорошо?
Под этим спокойным вопросом она подразумевала многое, но засыпать дядюшку более конкретными уточнениями не решилась. Он и сам может понять, что ее волновало то, как она себя вела у него дома, как обращалась с его матушкой, и, конечно то, что она прочла его записи. Быть может теперь дядя Роберт хочет предупредить ее или поругать, что не решился сделать, когда за стеной комнаты находилась больная женщина. Впрочем, Рита не особо чувствовала свою вину, на ее взгляд она не сделала ничего предосудительного, но кто знает, что о ней мог подумать человек, которого она совсем не знает.