Эмблемой последнего в XX в. чемпионата мира по футболу было изображение петуха. Но вряд ли большинство тех, кто ждал появления этой эмблемы на экранах телевизоров, подозревали, что история этого «галльского петуха», давно ставшего неофициальным символом Франции, насчитывает более двух тысячелетий и с экранов телевизоров нам напоминает о себе один из самых удивительных народов в мировой истории — кельты.

«Галлами», т. е. «петухами», племена кельтов называли римляне. В этом проявилось их пренебрежение к варварам. Однако кельты создали цивилизацию, не уступающую античной. Она сыграла в Европе такую же роль, как греко-римская в Средиземноморье. На весь европейский варварский мир была «наброшена вуаль кельтского культурного влияния». Да, кельтская цивилизация была не столь ясной и гармоничной, как античная. Кельты не строили, подобно грекам, величественных храмов, не создавали прекрасные скульптуры. У них не было своего Гомера, Геродота, Тита Ливия. Можно сказать, что все духовное и культурное богатство кельты носили с собой, Знания, историю, поэзию они сохраняли в устной традиции, а представления о мире и красоте отражались в изделиях кельтских мастеров.

Сквозь причудливые асимметричные линии и узоры проглядывают образы каких-то фантастических существ, то ли людей, то ли животных, с огромными глазами и лихо закрученными усами. В мотивах птицы и коня, столь часто встречающихся у кельтов, сквозит движение, таинственность. Только люди с особой душевной утонченностыо и глубокой верой в сверхъестественное могли создавать и воспринимать эти образы. Не случайно кельтский стиль называют «стилем чеширского кота», который, как кот в сказке Лыоиса Кэрролла, уходил, а улыбка его оставалась.

Но в наблюдательности римлянам трудно отказать. Действительно, кельты любили все яркое. Они носили разноцветную клетчатую одежду и даже волосы порой красили в три цвета, хотя поэт Вергилий в «Энеиде» писал: «У них золотые пышные кудри и золотая одежда; они сверкают полосатыми плащами; молочные шеи обвиты золотом». Не только за броскую внешность они получили прозвище «галлы». Римляне вслед за греками отмечали, что кельты «страшно сварливы и чрезвычайно заносчивы. Когда один из них поссорится с другим и ему станет помогать его жена, которая сильнее его и голубоглаза, то целая толпа чужеземцев не справится с ними, особенно когда та, гневно откинув голову, скрежеща зубами и размахивая белоснежными и могучими руками, начнет наносить кулаками и ногами удары не слабее снарядов катапульты, выбрасываемых при помощи скрученных жил. Голос у большинства звучит резко и угрожающе, спокойно ли они говорят или сердятся». Современники обращали внимание на особую храбрость и даже безрассудство кельтов. О них говорили: «У нас нет слова для обозначения человека, который чрезмерно бесстрашен, того, кто ничего не боится — ни землетрясения, ни волн, как говорят о кельтах». Многие правители того времени, в том числе и римские, содержали на службе кельтских воинов-наемников, ибо «для военной службы годятся у них люди любого возраста, и равным образом выступает в поход как старик, так и юноша, поскольку они закалены морозом и непрестанным трудом и способны вынести много трудных испытаний». Кроме храбрости, кельты отличались физической силой и великолепно владели оружием.

И все-таки на вопрос: «Кто такие кельты?» — ответить совсем непросто. Само слово «кельты» впервые появляется в сочинении греческого историка Геродота. У кельтских племен было много названий. Древние авторы, рассказывая о набегах кельтов в Македонию, Грецию и Малую Азию, называют их «галатами». Кельты, поселившиеся на Британских островах, именуются «бриттами», «бриттонами», «скоттами». А те, кто жил на территории нынешней Франции и Северной Италии, считали себя «аквитанами», «эдуями», «гельветами».

Не менее загадочно и местонахождение прародины кельтов, т. е. районов, где они первоначально обитали. Древние авторы считали, что это были либо те земли, которые позже были названы Галлией, либо побережье Северного моря, откуда, как писал историк IV в. Аммиан Марцеллин, «они были изгнаны вследствие частых войн и наступления моря». Современные историки предполагают, что прародина келыов находилась между реками Дунаем и Рейном. До сих пор сохранившиеся названия большого количества гор и рек на территории Баварии, Вюртемберга, Гессена, Рейнской провинции принадлежат кельтам. Даже такие привычные для нас имена, как Дунай и Рейн, имеют кельтские корни.

Многочисленные племена кельтов, говоривших на сходном языке и имевших общие черты в культуре, достаточно обособленно обитали на больших пространствах, покрытых лесами, в долинах рек. Они занимались скотоводством, земледелием и охотой. Кельты разводили коров, овец, коз, свиней, гусей, уток. Свинья как домашнее животное ценилась настолько высоко, что занятие свиноводством считалось уделом героев. Часть кабаньей туши клали в могилу при похоронах воина, а про удачный год говорили, что «в лесах по колено желудей» — корма для свиней. Большую роль в хозяйстве играла прирученная лошадь, которую использовали и для перевозки грузов на четырехколесных повозках, и для пахоты. Любимым занятием кельтов была охота на медведей, волков, зайцев, бобров, птиц. На легких землях речных пойм кельты выращивали ячмень, пшеницу, рожь, лен. Они разводили и плодовые деревья — яблони и вишни.

Кельтские племена знали гончарное дело, ткачество, обработку металлов, в которой достигли большого искусства. Кельтские мастера изготовляли не только плуги, серпы, ножи, боевые мечи и шлемы, но и разнообразные украшения. Поселения кельтов, располагавшиеся на огороженных возвышенностях или скалах, состояли из группы домов. В каждом доме жила большая семья. Как правило, укрепленные поселения были усадьбами кельтских вождей, служили убежищем в случае опасности, играли роль ремесленных и торговых центров. Кельты вели постоянную и разнообразную торговлю. Знатный кельт мог похвастаться не только изысканным вином, привезенным из далекой Греции, но и изящным этрусским сосудом для вина, богатыми украшениями из слоновой кости, золота, серебра, сделанными греческим ремесленником.

Уже к началу их движения к землям будущей Галлии выделяется у кельтов племенная знать. Об этом можно судить по ряду богатых погребений, открытых археологами. Под курганом, в погребальной камере, кельты хоронили знатного человека в полном воинском вооружении, со шитом, мечом, в шлеме, рядом с богато украшенной двухколесной колесницей. Туда же клали пищу и сосуды для питья. Они верили, что загробная жизнь является продолжением земной. Могилы богатых женщин полны украшений из золота и янтаря, ручных и ножных браслетов, ожерелий, сосудов из бронзы, столовой утвари.

Беспокойная жизнь, поиск новых земель взамен истощившиихся, частые военные столкновения с другими племенами привели к тому, что для защиты своего дома уже было мало вооруженного земледельца-общинника. Требовался воин, хорошо вооруженный и обученный. Да и сами кельты не отли чались миролюбивым характером и подобно многим варварским племенам того времени видели даже особую доблесть в том, чтобы взять силой то, что им нужно. Такие набеги приносили порой немалую добычу, значительная часть которой доставалась самим воинам. Наиболее храбрые и удачливые воины и предводители военных дружин становились племенной знатью. По своему авторитету и богатству она приближалась к освященным традицией племенным вождям. В случае особой опасности за оружие бралось все взрослое мужское население племени, но это было пешее войско. Ударное ядро — дружина, хорошо вооруженные и обученные конные воины.

Что же заставило кельтов покинуть свою прародину, двинуться в районы Галлии и оттуда продолжить свой путь почти по всей Европе? Прежде всего — поиск новых плодородных земель. Поначалу это не было похоже на переселение больших масс народа. Каждой весной часть молодых юношей в полном вооружении после торжественной церемонии покидала территорию племени и отправлялась на поиск новых земель. Вскоре такие переселения, называемые «священной весной», стали традицией. Кельты заселяли богатые и плодородные области Европы. Одна из них получила название Галлия, южную часть которой древние назвали Кельтикой. Со временем Кельтика стала так богата и перенаселена, что престарелому кельтскому царю племени битуригов, Амбигату, уже трудно было ею управлять. Тогда он призвал своих племянников, Белловеза и Сеговеза, и повелел им отправиться иа поиск новых земель. Сеговез направился на восток, к устью Дуная, Белловез — в Италию. О том, каким образом они искали земли для поселения, лучше всего говорят имена этих кельтских предводителей. Амбигат — «тот, кто повсюду вокруг себя сеет битву»; Белловез — «тот, кто умеет убивать»; Сеговез — «тот, кто умеет побеждать».

Продвигаясь на юг, на Апеннинский полуостров, кельты разграбили ряд городов и двинулись на Рим. Римские войска встретили кельтов 18 июля 390 г. до н. э. у впадения в Тибр реки Аллии. Сам вид тысяч варваров огромного роста, с развевавшимися длинными волосами, потрясавших в такт какому-то дикому воинственному танцу длинными мечами и огромными щитами, громко распевавших на незнакомом языке под завывания и рев диковинного вида музыкальных инструментов, поверг римлян в ужас. Они, не вступая в бой, бежали с поля сражения под воинственные крики кельтов и звуки их боевых труб. Путь на Рим для кельтов был открыт. Город был захвачен и разграблен. Последним очагом сопротивлений стал Капитолий, осада которого длилась 7 месяцев. С ней связана известная римская легенда о том, как «гуси спасли Рим». Согласно легенде, кельты предприняли тайную ночную вылазку с целью ворваться в Капитолий, но встревоженные гуси храма Юноны, почуяв чужих, своими криками подали сигнал опасности. Справедливости ради, надо сказать, что Рим от нашествия кельтов в конце концов спасли не гуси, а сами римляне. Придя в себя после позорного разгрома, римское войско нанесло кельтам ряд серьезных поражений и заставило их вернуться на побережье Адриатики. Кельты ушли, ибо в жарком климате начались болезни и голод из-за того, что страна была разорена и нельзя было пополнить запасы продовольствия. Все последующие попытки кельтов прорваться дальше в Италию успехов не имели.

Более сложным и долгим, хотя и не менее впечатляющим, был путь кельтов на восток. Возглавляемые легендарным Сеговезом, они перешли Рейн, прошли Герцинский лес и вышли к Дунаю, где увидели богатые пастбища и плодородные равнины. Здесь и осело кельтское племя бойев, от имени которого происходит название нынешней Богемии. Другие кельтские племена вышли к Альпам и расселились по руслам рек, впадающих в Дунай. Тут было меньше плодородной земли, зато встречались богатые залежи соли, железа, золота. Через эти районы проходили самые удобные и короткие дороги, связывавшие Италию и Центральную Европу. Кельты заняли множество земель в пограничных с Грецией варварских областях Иллирии, Фригии и Фракии. Переправившись через Геллеспонт и Босфор в Малую Азию, кельты поселились вдоль реки Галис и на соседних территориях в районе нынешней столицы Турции — Анкары. Они появились в Испании и на Британских островах. В VI в. до н. э. кельты заселили Корнуэлл, верховья Темзы, Уэльс, Ирландию, Шотландию. Заселение Британии кельтами закончилось в I в. до н. э.

Итак, переселения и завоевания привели в конце концов к становлению того особого кельтского мира, который во многих своих чертах был как бы прообразом средневековой Европы. Кельтский мир занимал огромные территории современной Франции, Северной Италии, южной части Германии, Северо-Западной Испании, Швейцарии, Австрии, Бельгии, Чехии, а также Болгарии, Венгрии, Британские острова и даже часть Малой Азии. Что же это был за мир?

Средняя и Южная Галлия по праву считалась сердцем кельтского мира. В этих областях кельты уже давно вели оседлый образ жизни, а переселения остались в легендах. На плодородных и богатых полезными ископаемыми землях расцвели кельтское хозяйство, ремесло, торговля и культура. Среди рассеянных по плодородным равнинам поселений галлов — земледельцев и скотоводов — в могучих лесах уже можно было встретить отдельно.стоящие усадьбы богатых и знатных галлов. Они представляли собой просторный жилой дом. К нему примыкали хозяйственные постройки и стойла для скота. К этому времени земли и скот были уже признаком богатства. Любопытно, что древние галльские «фермы» во многом напоминали современные. Они также имели центральный коридор, по бокам которого располагались разгороженные помещения для животных.

Но подлинными центрами политической, хозяйственной и религиозной жизни кельтов были «оппидумы», которые имели немало характерных черт, присущих позднейшим средневековым городам. Слово «оппидум» латинского происхождения. Именно так назвал Юлий Цезарь кельтские поселения, которые он впервые увидел в Галлии. В переводе с латинского «оппидум» значит «укрепленное место». Кельты на своем языке называли такие поселения «дунум». Оппидумов было немного. Рассказывая о кельтском племени гельветов. Цезарь писал, что у них было 12 оппидумов, 400 деревень и отдельные дома-фермы.

Самой характерной чертой оппидума действительно были мошные укрепления, так называемые «галльские стены». Они представляли собой конструкцию из перекрещенных продольных и поперечных деревянных балок, скрепленных железными гвоздями длиной более 30 см. Гвоздей использовалось так много и они были такого качества, что и через две тысячи лет жители одного из селений, находящегося рядом с местом кельтского оппидума, использовали их для изготовления небольших орудий труда. Вовнутрь образовавшихся клетей набивались щебень и камни. С наружной стороны стена облицовывалась уложенным слоями камнем. Такой стене не был страшен ни огонь, ни удары тарана. С ее внутренней стороны имелась широкая насыпь, по которой не только пешие воины, но и конники могли подняться на укрепление. Довольно хитро были построены и проходы в стенах. Стенки проходов сужались к середине, напоминая по форме песочные часы. В таком проходе толпа штурмующих как бы сжимала сама себя, что было выгодно при обороне.

Оппидумы играли в первую очередь роль военных крепостей, помогавших отражать натиск других варварских племен, особенно германцев. Они служили также центрами отдельных племен, как, например, Медиолан (современный Милан) — столица кельтского племени сантонов. Большинство оппидумов было также центрами торговли и ремесла, причем ремесла специализированного. Металлургия развивалась поблизости от залежей железа и золота. Гончары — специалисты по изготовлению тонкой керамики, мастера-стекольщики, ювелиры стремились селиться в оппидумах, где проживало много знатных и богатых кельтов. Некоторые оппидумы возникали вокруг почитаемых святилищ, например — Неметценна.

Одним из самых известных оппидумов Галлии был Бибракта. Окруженный высокой стеной, он располагался на плато холма Бовре и занимал плошадь в 135 гектаров. Холм Бовре имел прямое сообщение с долиной реки Луары и бассейном реки Сены. Бибракта — главный политический и важный торгово-ремесленный центр кельтского племени эдуев. Оппидум не имел правильной «геометрической» планировки, однако внутри городских стен ясно выделялось несколько кварталов, разделенных улицами.

С северо-востока к нему подходила дорога, которая служила для въезда в город. Сначала путник попадал в ремесленный квартал, населенный кузнецами и другими мастерами по металлу. Его взору открывались добротные мастерские, которые строились из земли и дерева и покрывались соломой. Фасад мастерской обычно выходил на улицу. Мастерская одновременно являлась и торговой лавкой. В той стороне, которая была отведена для торговли, часть пола была покрыта крепкими досками. Наковальня находилась в яме двухметровой глубины. Поскольку для работы с металлом постоянно требовалась вода, она подавалась к ремесленным кварталам из южной части го-рода по специальным каналам пятиметровой глубины.

Ближе к центру города находились мастерские ювелиров, Они располагались вдоль улиц вперемежку с жилыми домами. Дома обычно имели четырехугольную форму. Их строили из дерева и камня, покрывали соломой, редко — римской черепицей. Углы домов и косяки окон делались из тщательно обтесанного камня. Большинство домов в городе, принадлежавших не очень зажиточным галлам, было полуподземного типа, что связано с весьма холодными зимами. Пол был покрыт утрамбованной глиной или битой черепицей. Не такими были дома богатых галлов, расположенные в отдельном квартале Бибракта. В одном из таких домов площадыо 100 кв. м было 30 комнат, расположенных вокруг крытого дворика. В доме имелась даже отопительная система. Однако росписи стен были скромными, мозаики простыми, не было ни мрамора, ни каменных колонн.

Особый квартал занимал городской рынок. Здесь находились ряды лавок, где ремесленники и торговцы продавали свой товар. При раскопках в Бибракте обнаружено большое количество монет, дающих представление о характере торговли. Из 1579 найденных монет 430 оказались стершимися и незаконченными, 1006 — галльскими, 27 — греческими, 114 — римскими, 1 — кельтиберская и 1 — из Мавритании. Место городской ярмарки было так удачно найдено кельтами, что даже после того как жители покинули Бибракту, ярмарка на холме Бовре продолжала свою жизнь. Она была хорошо известна в Средние века, а торговые сделки на этом месте продолжались вплоть до XX в. Рядом с ярмаркой находилось святилище кельтов, посвященное местной богине — покровительнице города. Был в городе и специальный квартал, где отсутствовали долговременные строения. Он служил местом временного лагеря для тех, кто искал в городе защиты. Кроме Бибракты, были также известны оппидумы, сыгравшие значительную роль в войне галлов с римлянами, — Аверик, Герговия и, наконец, Алезия — последний оплот сопротивления галлов Цезарю. Однако такие оппидумы, как Бибракта или Алезия, были характерны для Средней и Южной Галлии. По сообщениям Страбона и Цезаря, белги, жившие в районе Арденнского леса, строили лишь временные деревянные укрепления. Они укрывались со своими семьями в глубине лесов, на островах среди болот. На северном побережье Галлии и в Британии оппидумы скорее напоминали укрепленные лагеря и места для укрытия скота. Кельты, жившие на территории Англии, строили небольшие деревни, окруженные палисадом. В Ирландии обнаружено большое количество маленьких крепостей, построенных на возвышенностях, которые иногда служили убежищем, а порой просто домами богатых кельтов.

В расположении, особенностях и архитектуре кельтских поселений, как в зеркале, отразился их общественный строй. Кельты не сумели сплотиться в единое государство на всех занимаемых ими территориях. Чаще всего объединение осуществлялось в рамках одного крупного племени или союза нескольких племен. Цезарь только в Галлии нашел около 60 таких объединений, каждое из которых занимало свою территорию и нередко претендовало на чужую. Да и сами племена были различны. На окраинах кельтского мира, в Британии, Ирландии, у белгов на севере Галлии и у некоторых других племен, еще сохранялась власть племенного вождя — царя, который был и верховным жрецом, и высшей гражданской и военной властью. Сохранились там и военные дружины, и свободные земледельцы, и скотоводы-общинники, проживавшие родами или большими семьями.

В Центральной и Южной Галлии реальная власть принадлежала богатой и влиятельной племенной аристократии. Отошли в прошлое Совет старейшин и Народное собрание. Вместо Совета старейшин дела вершило собрание наиболее знатных и богатых, которое Цезарь по аналогии с Римом называл «Сенатом». Народное собрание сменилось нерегулярным собранием зажиточных членов племени. И если все мужское свободное население и собиралось порой перед началом военных действий или при решении каких-либо важных для племени вопросов, то это было лишь данью традиции, а чаще — средством добиться своего для кого-либо из кельтской знати. Также и титул царя был лишь легендарным символом. И если знатные и богатые порой желали провозгласить себя царями, то это было лишь средством укрепить реальную власть традиционным титулом.

У наиболее развитых племен, например у эдуев, Сенат и местные племенные вожди выбирали из знатных сроком на один год особого человека, который осуществлял высшую исполнительную и судебную власть. Эдуи назвали его «вергоберт» — «тот, кто исполняет решения». В ряде районов Галлии из числа знати выбирали также местных «исполнителей решений». Цезарь назвал их «магистратами». Но реальная власть находилась в руках знати.

Знатный и богатый человек мог содержать собственное войско, без которого часто ни удержать, ни приумножить власть и богатство было невозможно. Цезарь писал о галльских вождях: «Они постоянно воюют между собой, и каждый из них окружает себя толпой амбактов и клиентов, число которых растет вместе с его богатством; они не знают другого способа достижения могущества». «Амбактами» Цезарь называет воинов личных дружин знати, «клиентами» — свободных галлов, лично зависимых от богатого и знатного человека.

Хотя в Галлии наряду с личными земельными владениями богатых людей существовала обшинная собственность на пастбища и леса, а во владении отдельных родов и семей оставались еще значительные участки, сохранилось не так уж много по-настоящему независимых общинников-землевладельцев. Налоги, взимаемые правителями, долги, притеснения привели к образованию целого слоя неимущих и обездоленных кельтов. Единственным спасением для них был поиск покровительства у знатных людей за службу им или работу на них. Несмотря на то что услуги клиентов оплачивались хозяином, положение их было тяжелым. Цезарь отмечал почти рабское положение клиентов. Были у кельтов и рабы, чаще всего из военнопленных. Они использовались как домашняя прислуга, а нередко по обычаю отпускались на волю. Но не рабы, а именно число амбактов и клиентов было признаком знатности и богатства. Так, знатный кельт из племени кадурков имел клиентами целый город Укселлодун, в котором укрывались тысячи воинов.

Была в Галлии и другая сила, не менее значимая, чем знать. По словам Цезаря, «во всей Галлии существует вообще только два класса людей, которые пользуются известным значением и почетом... — это друиды и всадники». Друиды, по мнению Цезаря, были аристократами, посвятившими себя культу, так же как всадники (знать) являлись аристократами, посвятившими себя оружию. Друиды не были просто племенными жрецами. Они образовывали могущественную корпорацию (сообщество), возглавляли всю религиозную жизнь Галлии, обладая большим политическим и юридическим авторитетом. Именно друиды были той единственной силой, которая объединяла галльские племена, ослабленные внутриобщинной борьбой и межплеменными распрями. В чем же была сила друидов?

Сейчас в ирландском языке слово «друид» используется со значением «колдун». Плиний Старший считал, что название «друид» происходит от греческого слова «дуб», который был для галлов священным деревом. Есть и другое толкование: кельтское слово «друид» означает «много знающий». Все три значения недалеки от сути. Друиды являлись высшими авторитетами в вопросах языческой веры, выступали хранителями многовековых знаний — истории, обычаев, традиций, поэзии, были толкователями снов, прорицателями, врачевателями, исполнителями магических обрядов. Аммиан Марцеллин, опираясь на свидетельства более ранних историков, писал о кельтах: «Среди них друиды, более возвышенные в своих мыслях, связанные товарищескими союзами... были облечены изыеканиями относительно вещей таинственных и возвышенных, и, презирая свойственное человеку, провозглашали души бессмертными».

Вера в бессмертие души была тем единственным, что объединяло религиозные верования различных кельтских племен. У каждого племени, даже в каждой местности существовали свои божества. Из самых распространенных и почитаемых древние авторы упоминают о Дите — «прародителе кельтов», Дагде — «великом отце с неисчерпаемым котлом». С загробным миром связаны имена Луга и Мананнана. Валерий Максим, римский историк, с удивлением писал о вере кельтов в бессмертие души: «Рассказывают, что они одалживают друг другу суммы, которые будут выплачены в другом мире», настолько они убеждены, что души людей бессмертны». Его современник Диодор Сицилийский рассказывает, что во время похорон родственники некоторых галлов бросали письма в костер, думая, что они будут прочитаны мертвыми. Кельты представляли себе загробную жизнь более счастливой, чем земная, где-то на далеких островах за морем, на окраине земли в стране Эмайн. Это страна вечной юности. Там нет ни смерти, ни печали, ни дряхлости и болезней. Земли там плодородны. На них растет множество цветов, деревья с серебряными ветвями, на которых зреют чудные яблоки. Там всегда вечный пир, играет прекрасная музыка. В эту чудесную страну порой можно попасть и живым, а иногда и вернуться оттуда, как герой ирландских сказаний Бран.

Друиды, однако, являлись не только носителями веры в прекрасную загробную Равнину Блаженства, но были весьма авторитетны в делах земных. Дион Хризостом писал: «И без них не было позволено царям ни делать что-нибудь, ни принимать какие-нибудь решения, так что в действительности они управляли, цари же, сидевшие на золотых тронах и роскошно пировавшие в больших дворцах, становились помощниками и исполнителями их воли». Почитание друидов было столь сильно, что их слово порой было решающим даже при военном конфликте. По свидетельству Диодора Сицилийского, «не только в мирных делах, но и в войнах особенно пови-нуются им... не только друзья, но и враги. Часто они выходят между войсками, выстроившимися в боевом порядке, гремящими мечами, ощетинившимися копьями и усмиряют их, как будто укрощают каких-то диких зверей. Так даже у самых диких варваров боевой пыл уступает мудрости...» Сила слова друидов во многом основывалась на том, что в случае непослушания они имели право отлучить от культа, от участия в религиозных церемониях и обрядах не только отдельного человека, но и целое племя. Отлученные были вне закона, все сторонились их.

И наконец, друиды были как бы верховным судом, который рассматривал и конфликты между племенами (скажем, из-за границ), и преступления против всего племени (например, измену), и уголовные преступления, и имущественные тяжбы. Как правило, к суду друидов обращались добровольно, иногда обе стороны по соглашению, если не верили в справедливость светского суда, который также существовал у галлов. Приговор суда друидов считался окончательным. Страбон пишет: «Друиды считаются очень справедливыми, а вследствие этого им доверяют решение всякого рода гражданских тяжб и общественных споров». Суд друидов был и своеобразным органом, приводящим в исполнение смертные приговоры светского суда. Считалось, что лишь жрецы имеют власть отнимать у человека физическую жизнь. Конечно, это имело мистическую форму религиозного жертвоприношения, но Цезарь не случайно замечает: «По их (друидов) мнению, еще угоднее бессмертным богам принесение в жертву попавшихся в воровстве, грабеже или другом тяжком преступлении».
Не в меньшей мере влияние друидов объяснялось и тем, что они взяли на себя дело воспитания молодежи. Многие молодые люди, прежде всего из знатных семей, поступали в обучение к друидам. Некоторых привлекал высокий авторитет друидов, их знания. Чтобы стать друидом, нужно было учиться в течение 20 лет. Другие сами хотели войти в их число, так как друиды пользовались огромными привилегиями: не платили налогов, освобождались от военной службы. Знатные семьи порой насильно отправляли своих детей учиться к друидам — иметь в родне друида было не только почетно, но и выгодно.

Молодые люди приобщались к многовековым тайнам божеств и природы, к традициям и обычаям своего народа, заучивали наизусть стихи и легенды, изучали кельтские законы и историю, узнавали о своем высоком долге, где главным было уметь искусно сражаться и достойно умирать. Ученики жили со своими учителями вдали от семей, в глубине пещер и лесов. Они не имели права записывать ни строчки. Учитель как бы доверял ученику свои секреты. По мнению Цезаря, «такой порядок у них заведен по двум причинам: друиды не желают, чтобы их учение делалось общедоступным и чтобы их воспитанники, слишком полагаясь на запись, обращали меньше внимания на укрепление памяти».

Конечно, не каждый, кто проходил обучение у друидов, сам становился друидом, но, как правило, сообщество дру идов пополнялось из знатных семей. Друиды создали единую и мощную организацию со своей иерархией (т. е. подчинением низших чинов высшим) и внутренней дисциплиной, выбираемым верховным друидом, который имел пожизненную неограниченную власть. Но они не стали замкнутой кастой (группой) жрецов, не были оторваны от светской жизни. Друиды жили нередко в своих общинах, могли жениться, иметь детей, владеть имуществом (порой немалым), активно вмешиваться в политическую жизнь, выполнять дипломатические миссии. Они как воины даже участвовали в сражениях.

Каждая община имела своих друидов, но ежегодно в определенное время (обычно перед концом жатвы) все друиды Галлии собирались в одном из священных мест. Чаще всего это были «священные» дубовые леса. Цезарь указывает, что такое святилище находилось в области племени карнаутов, потому что их территория считалась центром всей Галлии. Собрание друидов сопровождалось торжественными жертвопри-ношениями, в том числе и человеческими. Если верить Страбону, цель такого жертвоприношения состояла в том, чтобы «обеспечить общую меру земного плодородия». Однако «Карнаутская ассамблея», как ее назвали историки, была еще и высшим судом для всей Галлии. «Сюда отовсюду сходятся все тяжущиеся и подчиняются их определениям и приговорам», — писал Цезарь. «Карнаутская ассамблея» укрепляла славу и авторитет друидов, сплачивала их «орден».

Железные когорты легионов Цезаря и его преемнков положили конец неповторимому миру кельтов. Галлия, а вслед за ней и другие части кельтского мира стали римскими провинциями. Только гордые бритты не покорились римлянам. В решающий момент противостояния они собрали 30-тысячное войско. История сохранила для нас речь их вождя Калгака перед битвой:

«Этот день и ваше единодушие положат начало освобождению всей Британии: ведь вы все как один собрались сюда и вы не знаете оков рабства. Итак — только бой и оружие! Предыдущие битвы с римлянами завершались по-разному, но, и понеся поражение, британцы хорошо знали, что мы сильны, потому что мы — самый древний народ Британии. За нами нет больше ни одного народа, ничего, кроме волн и скал, еще более враждебных, чем они, римляне, надменность которых не смягчить ни покорностью, ни уступчивостью. Ни Восток, ни Запад их не насытят; они единственные, кто с одинаковой страстью жаждет помыкать и богатством, и нищетой; отнимать, резать, грабить на их лживом языке зовется господством; и, создав пустыню, они говорят, что принесли мир. На нашей стороне все, что увлекает к победе: ведь у римлян нет с собой жен, чтобы воодушевлять их на бой, нет и родичей, готовых корить за бегство; у большинства нет и родины или она вне Италии. На этом поле битвы для нас решится — претерпевать ли их вечно или разом от них избавиться. Посему, идя в бой, размышляйте о предках и потомках наших!»

И хотя в этой битве римляне одержали победу, им не удалось справиться с непокорными кельтами. Ни Шотландия, ни Ирландия, ни Уэльс не вошли в состав римских владений. Римлянам даже пришлось для зашиты от кельтов построить огромные земляные валы, которые пересекали Британские острова от берега до берега. Северо-Западная Британия осталась последним оплотом кельтского мира, которому удалось устоять как перед англосаксами, так и под ударами норманнов.

Но не только это связывает кельтский мир со Средневековьем. Порой история заранее как бы пробует то, что найдет свое продолжение и развитие лишь через века. Разве не были друиды той единственной силой, которая сплачивала многоликий кельтский мир так же, как несколько веков спустя христианская церковь объединяла страны и народы раздираемой распрями Европы? Разве не кельтская металлургия заложила основы всей средневековой металлургии? Разве не изобретения безымянных кельтских мастеров мы используем сейчас как нечто сугубо современное, например, открывая ключом металлические дверные замки, впервые сделанные кельтами? Разве не живы до сих пор торговые центры и города, заложенные кельтами? Разве не всплески кельтской культуры, особой, таинственной и мистической, с удивлением замечают искусствоведы вплоть до конца XX в.? И наконец, разве не гордый кельтский дух неоднократно поднимал потомков древних кельтов на борьбу за свободу, как об этом поется в ирландской «Песне о зеленом цвете» (национальном цвете Ирландии), написанной в конце XVIII в.: Когда сумеет запретить закон траве расти, Когда сумеет запретить закон цветам цвести, Увижу я, что он могуч, и покорюсь ему, А до тех пор зеленый цвет со шляпы не сниму.